Об особенностях винтажных часов, причинах успеха тематических аукционов и отношении швейцарских часовых мануфактур к своему прошлому рассказал вице-президент часового департамента аукционного дома Phillips Алекс Готби.
.jpg)
С одной стороны, в часовой индустрии сейчас спад и вторичный рынок часов очень активизировался. Многие коллекционеры продают редкие лимитированные модели ниже той суммы, которую в нее вложили. С другой стороны, часовые аукционы устанавливают мировые рекорды, причем, речь идет уже не о сотнях тысяч, а о миллионах. На фоне общего кризиса такое раздувание аукционного ажиотажа не кажется ли мыльным пузырем?
Нет, потому что это два разных процесса. Современные часы продаются за цену, которую устанавливают бренды. И, как известно, сразу как вы их покупаете, цена падает. Потом она стабилизируется и остается примерно на одном уровне. Должно пройти время, в частности, чтобы модель была снята с производства, тогда постепенно цена снова может начать расти. Что касается винтажных часов, то здесь цену устанавливает рынок. И в основном на аукционах. Только после третьей или четвертой перепродажи модели, становится ясна ее базовая цена. И дальнейшее ценообразование отталкивается от этой – реальной цифры, а не от цены производителя. Поэтому жестко лимитированный выпуск изначально закладывает хорошую перспективу на удорожание в будущем, к тому же, чем больше времени проходит, тем меньше остается экземпляров, сохранившихся в хорошем состоянии. Но, при этом, такие случаи, как «часы на миллион» все-таки весьма редки. В основном же на аукционах представлены отличные винтажные модели в хорошем состоянии, которые, при этом, стоят дешевле современных выпусков.
Важное условие для успешной продажи на аукционе – это идеальное состояние часов. Но это значит, что часы люди не носят, а хранят в сейфе. Правильно ли это?
На самом деле, идеальное состояние – понятие относительное. И никто не заставляет заворачивать часы в бархат и прятать в сейф. Потому что механизм – это рабочая часть. И заменять рабочие части для функциональности дозволяется. Но компоненты должны быть аутентичными. Многие мануфактуры сохраняют оригинальные компоненты. Нельзя, конечно, ставить в винтажные часы детали от другого бренда или произведенные недавно. Также значительно снижает цену излишняя полировка корпуса. Несколько царапин ничто по сравнению с недавно вылизанным корпусом – в последнем случае цена серьезно упадет. Ну и самое ужасное, что может произойти с часами, если какие-то переделки затронули циферблат. Коллекционеры – они же обыкновенные люди. В первую очередь они оценивают «лицо» часов, его подлинность. Пусть лучше там будет патина или трещины, чем замена. Так что есть три правила ухода за винтажными часами. Первое: отправляйте их на реставрацию только к производителю. Второе: не полируйте корпус. И третье, самое важное: ни при каких обстоятельствах не трогайте циферблат.
И тут возникает второй важный вопрос. Далеко не все производители имеют сток старых запчастей и вообще готовы взяться за реставрацию собственных винтажных часов. Например, Rolex принципиально не берет обслуживать модели старше двадцати лет.
Это не совсем верно. В определенных случаях Rolex готов даже пригласить известных специалистов, чтобы сделать грамотную реставрацию. Но чаще всего не требуется больше базового репассажа, потому что большинство ролексовских механизмов довольно просты. Это не суперусложнения с ручной отделкой, как у Vacheron Constantin или Patek Philippe.
Почему лидерами аукционных торгов уже которое десятилетие неизменно остаются Patek Philippe и Rolex, а у других не получается их догнать?
На самом деле коллекционирование наручных часов – это очень молодой рынок. Раньше люди коллекционировали только карманные часы и в почете были совсем другие имена: тот же Бреге, потом Грэм, Ирншоу, Томпион. Antiquorum в начале занимался в основном карманными часами. Идея коллекционировать и, соответственно, выставлять на аукционы наручную механику появилась только в 1980-е. И тут Patek Philippe провел очень грамотную политику, потому что начал активно просвещать клиентов по поводу своей истории в ХХ веке, вместе с тем же Antiquorum одним из первых догадался проводить тематические аукционы, наконец, открыл музей. Вся деятельность, связанная с музеем, очень широко освещалась, и соответственно они начали приобретать для экспозиции редкие экземпляры и тем самым стали катализатором интереса в часовом сообществе. Что касается Rolex – то это совсем особый мир. Я бы даже сказал, что есть рынок винтажных часов и отдельно рынок винтажных Rolex. У него свои законы. Например, винтажные Patek Philippe в стали сегодня могут стоить дороже, чем золотые, потому что Patek Philippe выпускал стальных часов меньше, чем золотых, и, значит, они более редкие. Но с Rolex этот принцип не работает! Там вообще не важно, золотой корпус или стальной, важны какие-то мелкие странные детали. Например, форма индексов, цвет счетчиков, даже заводской брак может существенно увеличить цену. Я бы сравнил коллекционирование винтажных Rolex с филателией. Одна из причин успеха Rolex в том, что компания стабильно делает примерно одно и то же с середины прошлого века. Она не меняет философию, концепцию, даже дизайн моделей. И удерживает высокий уровень качества. Например, мне от отца перешел хронограф, который он приобрел в конце 1960-х. Отец никогда не относил его в сервис. Когда я в какой-то момент решил отдать эти часы на репассаж в Rolex, они там только капнули масла. Все работало идеально.
Вторая причина в том, что Rolex – один из самых известных брендов в мире. В глобальном плане, а не только в часовом. Я недавно читал исследование в Forbes, там Rolex в списке узнаваемости бренда опережал Макдональдс. С этим вряд ли кто-то может конкурировать. Впрочем, на рынке винтажных часов есть и другие хиты. Audemars Piguet. Или, например, Heuer – сейчас большой спрос на винтажные Autavia и Carrera. Longines показывают хорошую динамику. Например, хронографы с калибрами 13ZN еще пять лет назад стоили 20-30 тысяч долларов, сейчас они уходят на аукционе за 50-60 тысяч. Эти бренды проделали хорошую работу, рассказывая клиентам о своем наследии и его ценности.
Насколько влияет на результат торгов на аукционе участие самого часового дома?
Patek Philippe опять же был в этом пионером, потому что когда открыл музей в конце 80-х, то начал участвовать в аукционах, чтобы приобретать часы для экспозиции. Это было сигналом для коллекционеров, что дом верит в себя, верит в ценность собственной продукции. Но позже создало странную легенду, о том, что дом таким образом поддерживает уровень цен, хотя это чистая выдумка. Patek Philippe уже лет пятнадцать как не участвует в торгах, только если ему не надо купить какую-то конкретную модель опять же для собственного музея. Причем, это не обязательно будет модель именно Patek Philippe, как вы знаете, в музее собраны разные часы. Но я никогда не видел, чтобы какой-либо дом участвовал в аукционах, чтобы взвинтить цены. Это же невозможно: раз начав, нельзя останавливаться. Представляете, сколько придется тратить денег на аукционах? И к тому же коллекционеры сразу узнают про такую практику. Насколько я знаю, все дома, которые сейчас участвуют в торгах – Audemars Pigeut, Vacheron Constantin, Omega – делают это только для того, чтобы пополнить экспозицию своих музеев.
Что вы думаете о практике, которая сейчас появилась у многих домов, например, Vacheron Constantin или F.P. Journe по выкупу собственных моделей у владельцев?
Это отлично во всех отношениях. Таким образом они контролируют рынок вторичных часов и цены. Показывают клиентам, что им не наплевать на собственное наследие. И, к тому же, всегда держат его под рукой, чтобы, так сказать, освежить память, видеть развитие. И, конечно, покупка винтажных часов в бутике производителя это намного более безопасно для клиента, чем покупать с рук.
Действительно, самый большой страх собирателей винтажных часов – нарваться на «франкенштейна». Даже известные аукционные дома могут допустить ошибку и пропустить часы с сомнительным происхождением или переделкой. Как вы можете гарантировать клиентам безопасность?
Чем более популярной становится тема часовых аукционов, тем больше появляется экспертов и специалистов. Базы моделей постоянно расширяются и совершенствуются. Да, правда, еще совсем недавно рынок винтажных часов напоминал дикий запад: в ходу были не только подделки и мошенники, но и люди, которые по незнанию приобретали странные вещи. Совмещенные циферблаты, самоделы. В нашем бизнесе можно двадцать лет строить себе безупречную репутацию, а потом враз ее потерять после лишь одного скандала. Поэтому мы в Philips придерживаемся простого правила: any doubt – watch out (какие-то сомнения – будь осторожен).
Что касается рекордной Rolex Ref. 6062, принадлежавшей императору Бао Даи. В таких моделях что более важно – редкость самих часов или известный владелец?
Тут важны три элемента. Хорошее качество. Редкость. И хорошая история. Она не обязательно должна быть связана со знаменитостью, просто сама история должна быть увлекательная.
А что не хватило в случае с Rolex Ref. 6305 Datejust, принадлежавшей Эйзенхауэру, а потом находившейся в коллекции Роли Эмикса? Там же была и история, и персонаж, и даже ремонт часов осуществлялся на Rolex.
Тут есть еще такой момент: нужно представлять себе того, кому эти часы будут интересными. Настолько интересными, чтобы заплатить за них миллион долларов. Вряд ли это фанат знаменитостей. Я думаю, что сама по себе Ref. 6062 исполненная в единственном экземпляре, интереснее довольно обычной Ref. 6305, на которых просто выгравировано имя Эйзенхауэра.
Ref. 6062 сама по себе была частью неудачной коммерчески партии, которую Rolex запустил в 50-е, но вскоре снял с производства. Это, кажется, была последняя попытка у марки сделать «устричный» полный календарь. И то же касается «часов Пола Ньюмана». Когда его супруга Джоан Вудвард купила в подарок мужу хронограф, эта серия уже три года как пылилась на полке магазина, потому что их никто не покупал. Получается, что коммерческий провал современной серии может служить залогом ее успеха на аукционах в будущем?
Эх, если бы я мог только предсказать, какой – то сейчас бы сам побежал покупать провальные новинки (смеется). На самом деле в этом есть здравое зерно. Серия, которую быстро снимают с производства, остается строго лимитированной. А если ее перестали выпускать не из-за технических проблем, а по каким-то маркетинговым причинам – например, клиентам не нравится цвет циферблата или диаметр корпуса – я почти уверен, что в будущем эти часы станут коллекционными. Но все зависит от репутации бренда.
Как вы считаете, рынок винтажных часов имеет влияние на рынок современных часов?
Раньше я говорил, что нет. Это два разных мира. Но они все больше сливаются. Сейчас коллекционерами винтажных часов становятся все более молодые люди. Успех тематических аукционов заставляет интересоваться и современными моделями. Я думаю, если Rolexсейчас перевыпустит Ref. 6062 в новом варианте – это будет огромный успех.
Однако же именно бум престижной часовой механики привел и к росту часовых аукционов. Еще недавно и речи не было о том, чтобы у Christie’s, Sotheby’s и Phillips появились собственные часовые подразделения. А сейчас вы вроде как крадете клиентов у производителей. Действительно, зачем покупать современные часы, которые еще неизвестно как себя поведут, когда можно вложиться в надежную винтажную инвестицию.
Мы не соревнуемся с производителями. У нас совершенно разные модели бизнеса. Цена современных часов определяется маркетингом. Цена винтажных часов определяется реальным на них спросом, о чем я говорил вначале. Но, в то же время, мы не можем существовать отдельно друг от друга. Поскольку то, что производится сегодня – это винтажные часы завтра!